С мая 1986 года начались поисково-разведывательные экспедиции за территорией Улучурского плато, продолжавшиеся до сентября 1991 года. Весь Улучур был изучен, и мы начали постепенно вытягиваться поиском в сторону Угамского хребта, в абсолютно дикие и неизученные места на границе с Узбекистаном. В результате поисков были найдены площадки «Сусинген», «Угам» и «Айгыр-Журган», имеющие серьезные перспективы, и открыты полости в них, до сих пор не подвергшиеся прохождениям. Причина проста. Это так далеко и труднодоступно, что во времена СССР мы смогли до них только дотянуться поиском, потом настали смутные времена, когда передвижения в этих местах без оружия и боевого охранения стали невозможны, а теперь это все — пограничная полоса пока не очень дружественного нам Узбекистана.

Для изучения района выбрасывалась цепь промежуточных базовых лагерей, на расстоянии двенадцати -двадцати километров друг от друга, опираясь на которые, поисковые группы могли выполнять свою работу. Третьей в этой цепи была база «Сусинген», отдаленная от «столицы» государства - базы «Ак-Мечеть» — на двадцать пять километров и на два дня пути. Располагалась она на дне очень недавно (по геологическим масштабам) исчезнувшего озера Сусинген, на ровной, как стол, густо поросшей короткой альпийской травой обширной долине, между рукавами причудливо извивающейся речки Сусинген, через два километра бесследно исчезающей в Сусингенском поноре, который и являлся целью наших поиско-разведок в районе «Сусинген».

Удивительное место. Чудное место. Странное для опаленного и каменистого Западного Тянь-Шаня. Глубокая, ровная, широкая, полная разнообразного непуганого зверья, прохладная и чистая долина среди горных кряжей километровой высоты над нею, с густой травой и хрустальной чистоты рекой, спокойно извивающейся по ее дну.

Так вот — о реке. Она в этом описании главное. Точнее рыба, которая в ней обитает. В изобилии. Форель. И не просто форель - тигровая форель. Так называемая царская рыба. И даже не она главное, а способ ее ловли и приготовления.

В этой кулинарной технологической цепочке на первое место выходит котел с водой, который ставится на огонь еще до начала рыбной ловли. Затем — ярко-белая штурмовая палатка из парашютного шелка, которая сначала пускается в дело, и только потом ставится в базе. Третьими в технологической цепочке становятся три специально обученных мэна, медленно идущих вдоль берега и смотрящих на воду протоки, силясь в обнаружить в ней неподвижно стоящую в потоке воды стайку кормящейся форели. Это не занимает много времени. И начинается самое интересное.

Два мэна берут палатку, тихо опускаются в воду ниже стайки, растягивают вход палатки в потоке и ждут. А один мэн заходит выше стайки и шумно обрушивается в поток, с плеском и грохотом двигаясь на форель. Рыба, оценив его нелюбезность, разворачивается и летит вниз по реке курсом на самую светлую точку, которой в данном случае является ярко-белая палатка, и держащие ее люди едва успевают увидеть серенькие молнии, влетающие внутрь нее. Все. Рыбалка закончена. Палатку поднимают, рыбу сортируют, мелочь отбрасывают обратно в воду, а взрослая особь летит в уже закипающий котел, сдабривается солью, специями и через десять минут подается к столу. Только рыба. Больше ничего. Сусингенская уха не предусматривает никаких инородных вкраплений. И воды в котле больше, чем нужно, чтобы она варилась, а не жарилась, — тоже не предусматривает. На все про все — двадцать минут. После варки прямо из котла вынимаются рыбьи хребты, и в котле остается только мясо. Чистое. Без костей. Много...

Затем снова берется палатка, специально обученные мэны снова предпринимают такую же рыбалку, но уже для котла с солью, еще через полчаса рыба вывешена для просушки под сусингенским ветерком и утром, уже завяленная, пакуется в рюкзаки — с тем, чтобы быть разнесенной по дальним лагерям для других любителей свежепросоленной форели.

И так все время экспедиции. Служба Сусингенской рыбозаготовки работает бесперебойно.