Часть II Провинции Сусинген и Боралдай

Часть III Провинции Каратау и Устюрт; полости закрытого карста; неотработанные провинции

Особенная провинция. В корне отличающаяся от описанных ранее по всем географическим и биологическим параметрам. Здесь лесом называют густо произрастающие дикие яблони, перемешанные с высокорослой эфедрой и арчой. Здесь жара за пятьдесят в летние месяцы. Здесь щитомордники на тропе подъема встречают путников, благожелательным шипением обозначая свое присутствие. Здесь землей называют выгоревший рыжий суглинок с тонким слоем жесткой травы. Но именно здесь, на склонах «Улучурского взлета», две недели в году, в мае, вырастает на коротенькой крепкой ножке и раскрывается во всей красоте своего черно-бело-желто-красно-зеленого разноцветья дикий азиатский тюльпан, тот самый, от которого ведут род все культурные тюльпаны планеты Земля. И никакие «культурные» не сравнятся с дикими по богатству, цветовой глубине и цветовой насыщенности, контрастности и изощренной элегантности линий этого цветка. Куда там голландские, марокканские и прочие цветочные поля. Спите спокойно. Это Западный Тянь-Шань, хребты Каржантау, Угам и Улучур. Громаднейшая спелеопровинция, включающая в себя несколько весьма отдаленных друг от друга районов, но собранных в один узел по простому и вовсе даже не геоморфологическому принципу, поскольку путь подхода к ним возможен только от реки Улучур. Крайние точки рабочих участков отдалены друг от друга на 55 километров по расстоянию и требуют постановки промежуточных базовых лагерей. Иначе — только вертолетом.

Географические названия этих участков: 1) плато Улучур, что находится перед перевалом Улучурским, бассейн реки Улучур, 2) озеро Сусинген, что находится за Улучурским перевалом, в Сусингенской котловине, а это уже бассейн реки Сусинген.

Все маршруты подхода начинаются от реки Улучур, правого притока реки Бадам, сразу за первым прижимом реки в месте «Ворота Ак-Мечеть». Здесь река перестает быть проходимой по руслу и имеет правое орографически боковое ответвление от основного ущелья, выводящее на первое плато провинции, – Улучурское. На топографических основах местности это мелкое ответвление имеет собственное название «родник Кызыл-Улучурбулак». Родник проявляется по пути подъема примерно через полтора километра и это последний источник воды до самого плато. Следует помнить, что река Улучур только сверху, от своего истока под Улучурским перевалом, кажется спокойной и легко проходимой по руслу. На самом деле она непроходима уже после первого прижима. Стены ущелья голы, вертикальны или крутонаклонны, достигают высоты 500-800 метров, между тем расстояние между противоположными стенами колеблется от пяти до тридцати метров, а русло представляет собой сплошной каскад полноценных водобойных колодцев. Только на этих участках речного русла проявляется карст поверхности района Улучурского плато.

База Ак-Мечеть не обозначает собой точку вне рабочей поверхности плато и ставится здесь только для обеспечения непрерывной и эффективной работы всех рабочих групп на рабочих участках провинции. Это база снабжения и реабилитации, непрерывно работающая по челночному принципу. Первые поисково-разведывательные экспедиции показали, что «сибирские» способы выполнения работ по принципу «взял побольше – унес подальше» здесь, в сухом и горячем климате Центрально-Азиатского высокогорья, не только неэффективны, но зачастую и невозможны. Метеорологические наблюдения, проведенные в процессе экспедиции июля-августа 1986 года показали суточные температурные колебания на Улучурском плато от -10⁰С до +46⁰С при относительной влажности в 33%. В этих условиях человек не способен работать долго и эффективно, а потому площадка Ак-Мечеть выполняла функции базы снабжения и реабилитации людей на протяжении всего срока экспедиции по принципу «неделя в поле – трое суток реабилитации».

Первой рабочей точкой является база Улучур, расположенная на плато в той же воронке, что и вход в пещеру Улучурская, удаление от Ак-Мечети 12 километров, перепад высот в плюс километр, время перехода 4-6 часов. Само плато большое, просторное, слабохолмистое, почти горизонтальное на всем своем протяжении, покрытое низкорослой травой, произрастающей на глинистой почве. Эти холмы не что иное, как суффозионные воронки диаметром до трехсот метров и глубиной до пяти, почти незаметные, надежно затянутые плотным глинистым грунтом. Высота рабочей площадки два с половиной километра. Площадка, по большей части, сложена монолитом нижнего карбона серпуховского и визейского подъярусов. Но в центре плато пересекается вкрест простирания очень тонкой дайкой среднего карбона башкирского подъяруса, согласованно простирающейся между серпуховским и визейским массивами с юго-запада на северо-восток по линии погребенного разлома. Только по этой причине мы имеем единственную на плато полость, находящуюся в теле дайки среднего карбона в зоне разлома, достаточно развитую для проникновения в нее. Все остальные участки плато, хотя и представляют собой очень обширные воронки, но это все трещинные воронки просачивания в намытом грунте, неспособные развиться в теле нижнего карбона.

Поиско-разведка плато всюду, кроме воронки на гребневой точке северного края плато, дала отрицательный результат. Эта гребневая воронка находится точно по тропе подъема, на перевальной точке в нижней части плато и расположена в теле другой дайки башкирского подъяруса, очень маленькой и изолированной от поля нижнего карбона. Она тоже расположена в зоне разлома, но другого, миниатюрного, отделяющего массив нижнего карбона от среднего несколько севернее Улучурского разлома, маленьким треугольником, легшим на самый край плато. Воронка ярко выражена, но очень мала, во все периоды наблюдения забита снегом и вряд ли имеет шансы на развитие. Её разведка не проводилась. На плато совершенно не наблюдаются ни карровые поля, ни карстовая эрозия, ни голый карст. Только плотный наносной глинистый грунт по волнистой поверхности воронок, густо покрытый альпийской травой. Это джайляу, обширное пастбище, ограниченное с востока Улучурским перевалом, с севера крутыми сбросами ущелья Бургулюк, с юга и запада сбросами реки Улучур. Таким образом, геологическая обстановка дала возможность природе сформировать только одну полость на всем необъятном плато. Называется она «пещера Улучурская». Всего одна полость. Но Боже мой, какая же она злая…

С первых же метров и до дна суровая, жестокая и беспощадная дыра. Полость расположена в восточной стенке самой большой на плато воронки, имеет два входа, вертикальный колодец-шахту глубиной 80 метров и три каскадных спуска. Оба входа сходятся в зале над вторым каскадом. Для спуска-подъема грузов обычно пользуются колодцем, для передвижения удобнее использовать каскадный вход. Полость узкая, вертикально-комбинированная, имеет три очень небольших зала в окончании каждого каскада колодцев, очень узкий горизонтально-наклонный ход перед вторым каскадом и длинный извилистый, глубокий вертикальный меандр перед третьим каскадом.

Полость обводнена уже после первого каскада колодцев и представляет серьезную опасность при выполнении работ внутри нее. На середине второго каскада основной поток принимает дополнительный приток сбоку, примерно равный собственному объему, и превращается в полноценную реку, с гулким грохотом обрушивающуюся в глубокую водобойную каверну в зале на дне нижнего колодца второго каскада.

Вообще в этой полости все очень. Очень узкая, очень обводненная, очень вертикальная. Вода, хлещущая по каскадам колодцев и водобойным котлам, от которой не уйти, и которая обходится либо под потоком, либо над потоком, либо, как на дне второго каскада, прямым приземлением в водобойный котел озера. Тяжелый шкурник с острыми каровыми задирами и водой, текущей во всех продольных каналах в пяти сантиметрах от лица по всей пятнадцатиметровой ширине узкой горизонтально-наклонной вниз щели и прямо так, в «положении лежа» выводящий на край верхнего колодца второго каскада. Длинный и высокий меандр по пути от второго к третьему каскаду, который проходится только по верху «в распоре» и на котором многие спелеологи «ровняли» себе копчики, слетев с распора в щель десятиметровой глубины до расклинивания.

И, наконец, самое прелестное. Если, передвигаясь под потолком меандра, промахнуться мимо чуть заметного прохода вниз к началу третьего каскада, обязательно вылезешь прямо в центр верха восьмидесятиметрового колодца, как на люстру Большого Театра. Свет налобного фонаря, пущенный прямо вниз между горизонтально растопыренных ног и упирающийся в глухую черную темноту, очень нервирует. Стоишь, бывало, в распоре «спина-ноги», как муха на лампочке, в конце меандра и вдруг понимаешь, что дальше — только вниз, восемьдесят метров свободного полета и соскальзывать тут ну никак нельзя.

Все вышесказанное – к тому, что пещера Улучурская является самой сложной для спортивного прохождения полостью Казахстана, несмотря на ее очень небольшую глубину. 280 метров — это немного. Но на каждом из этих метров есть где легко свернуть себе шею. Потому в своих воспоминаниях о былом мы останавливаемся на ней так подробно. И приводим здесь свои личные ощущения. И часто используем слово «очень». Право слово, лучше побыть пять минут трусом, чем потом всю жизнь покойником.

Вторая рабочая площадка, озеро Сусинген, также отдалена от базы Улучур на двенадцать километров, в четырех часах пути через Улучурский перевал с крутым спуском в Сусингенскую котловину на глубину минус 700 метров от точки стояния Улучурской базы.

Дно Сусингенской котловины — это обширные, совершенно ровные горизонтальные заливные луга, образованные весенними разливами реки Сусинген. Весной котловина заполняется рекой полностью, от края до края, формируя озеро. В остальное время речка прихотливо извивается по ярко-зеленой долине до понора, образовавшегося в южной части озера, где исчезает полностью на протяжении около километра от закраины понора и проявляясь по сухому руслу, образованному весенними разливами реки на километр дальше по расстоянию и на двести метров ниже по высоте.

Это полость, сомнений нет. И полость крупная. Пикантность ситуации заключается в том, что ровно по месту расположения понора с северо-запада на юго-восток простирается достоверный разлом, разделяющий массив нижнего карбона серпуховского подъяруса, залегающий с орографически правой стороны реки, от гранодиоритных интрузивов, залегающих слева. Полость развивается точно по зоне контакта пород. Даже лобовая стена самого понора сложена гранодиоритами, и водный поток реки «ныряет» прямо под нее. При исследовании понора слышен сильный шум падающей по каскадам воды, просматривается расширение хода и тактильно чувствуется ветер из понора вверх. Понор полуоткрыт. Однако попыток проникнуть внутрь не предпринималось, поскольку в яму неправильной формы двухметровой глубины-ширины непрерывно и с высокой скоростью течет плотный водный поток при дебите около ста литров в секунду. При таких условиях, не имея водолазного оборудования исследование полости немного похоже на самоубийство.

Весь остальной участок Сусингенской котловины без исключения находится в зоне интрузивов, а потому дальнейшая поискоразведка участка лишена смысла. А вот вторую промежуточную базу ставят именно здесь. Нет на свете места комфортней. Стены громоздящихся вокруг хребтов надежно закрывают от ветра, обильный травостой, идеально ровная поверхность обеспечивает мягкий и комфортный микроклимат, а извилистое, чистое, неглубокое и прозрачное речное русло переполнено непуганой королевской форелью, обеспечивающей экспедицию изобильным рыбным рационом свежайшего улова. Это рай, господа.

Сусингенский же понор является очередным исключением из законов карстообразовательных процессов. Здесь происходит активное развитие полости лишь за счет мощного и постоянного гидромеханического воздействия на существенно пирометаморфизированный участок пород нижнего карбона серпуховского подъяруса. Хемогенных процессов по всему району исследования не выявлено нигде. Не будь этого мощного водного потока, связанного только с рельефом поверхности огромной, округлой гранодиоритной дайки диаметром около двенадцати-четырнадцати километров, вылезшей посреди массива нижнего-среднего карбона, по западному борту которой вдруг образовалась ровная, горизонтально простирающаяся и опущенная на семьсот метров от гребня, котловина, формирующая озеро, полость бы здесь не появилась. Не хватило бы сил у местных водных потоков промыть, продавить, пробить, разворотить нижнекарбоновый массив. А вот мощи и плотности потока реки Сусинген, аккумулировавшей все водные потоки на протяжении двадцати километров от истока и сосредоточенного на пространстве озера, оказалось достаточно для продавливания полости в непробиваемом карбоне серпуховского подъяруса. Как кумулятивный снаряд. Разве не чудо? Чудо.

Кроме этого чуда, в районе Сусингенской котловины есть надежда еще на одно. Достоверный разлом, с юга огибающий ту же интрузивную дайку образует ущелье, простирающееся на восток от понора, несколько ниже Сусингенской котловины на слиянии сухого русла реки Сусинген с безымянным ручьем этого ущелья. По ущелью примыкают друг к другу гранодиориты уже описанной дайки орографически справа и монолиты среднего карбона башкирского подъяруса орографически слева.

В трех километрах вверх от слияния прямо на левом карбоновом склоне, на высоте 350 метров от дна ущелья и на расстоянии двух третей подъема до гребня расположена обширная боковая воронка под монолитным карнизом. Это понор, почти все время закрытый снеговой пробкой.

Горизонтальная площадка, образованная понором и свисающим над ним «бараньим лбом», весьма обширна, 60*60 метров. Исследования понора не проводились, были оставлены «на потом». Однако «потом» не случилось. Полость осталась только обнаруженной, но не исследованной.

Однако такие карстовые проявления не могут не иметь продолжения, поскольку размеры привходовой части сами по себе огромны, а кроме того, массив сложен монолитом среднего карбона башкирского подъяруса, что на примере Улучурской дает надежду на обнаружение здесь полноценной полости. Вряд ли она будет глубокой, не более трехсот метров, но она почти наверняка есть. Она почти наверняка вертикальна. И в своем роде она единственная, поскольку полостей, размещенных прямо на крутом высокогорном склоне, вне плато, вне плоскостей, что называется, «как здрасте», в районе до сих пор не было обнаружено. К тому же, при детальном камеральном исследовании поверхности над понором стала понятна и природа возникновения этой очень необычной для района полости. В двухстах пятидесяти метрах над понором, под гребнем с обратной стороны его есть зона интенсивного водосбора, образовавшаяся из-за местного динамического разрушения верхнезалегающих горизонтальных пластов карбоновых пород и состоящая из множества согласовано в направлении с юга на север погребенных блоков, затянутых почвенным слоем, по которым четко прослеживается направление водных стоков. Вместе они образуют водный коллектор. Все стоки верхней части водосборного коллектора протяженностью в 630 метров ведут под гребень в сторону понора. Это означает, что с очень большой долей вероятности полость может иметь развитие не только от понора вниз, но и от понора вверх на высоту до двухсот метров. Очень жаль, что это не удалось проверить лично.

Это же сожаление следует отнести ко всему неисследованному до сих пор участку, расположенному вокруг Сусингенского интрузивного массива, гранодиориты которого обширным конусом внедрены в массив карбона. Интрузия имеет форму неправильного круга средним диаметром 12 километров, «втиснувшегося» между массивами нижнего карбона серпуховского подъяруса с юга и севера и массивами среднего карбона башкирского подъяруса с запада и востока. Это лакколит.

Последние камеральные исследования, проведенные с использованием подробных картографических материалов и подкрепленные материалами геологических изысканий, показали явное наличие полостей в зоне контакта интрузивов с карбонатными породами. И если в известняках нижнего карбона нигде, кроме Сусингенского понора, не наблюдается никаких внешних карстовых проявлений, и он выдержал внедрение гранодиоритов, то на участках, занятых среднекарбоновыми монолитами башкирского подъяруса, присутствуют вполне осязаемые карстовые формы рельефа в виде отдельных воронок и даже небольшого, около трехсот метров в диаметре, округлого плато, по которому ожерельем вдоль присклонового водотока рассыпано до десятка четко выраженных воронок, явно связанных между собой в пределах одной котловины.

Карстовые формы четко проявляются только на северной и южной сторонах «интрузивного кольца» и полностью соответствуют расположению и направлению основных и погребенных разломов, аккуратно по зоне контакта известняка с гранитоидами, образующими Сусингенский лакколитовый интрузив. На западе и востоке интрузива, в зоне контакта известняков нижнего карбона, эти проявления отсутствуют.

Плато расположено на северной стороне «кольца» четко по компасу, отдельно стоящие воронки так же четко по компасу на южной. Всего их две. Обе подгребневые. Причем одна из них – воронка сложная, состоящая из трех небольших воронок наслоившихся друг на друга, общим диаметром в 20 метров. Рабочая высота этих участков 2600 метров на юге кольца, в районе воронок и 2500 метров на севере кольца, в районе плато.

Обнаруженная ранее полость с шестидесятиметровым входным понором на склоне находится на этом же, южном фасе интрузивного кольца, в четырех километрах на запад от южных воронок, является первой в цепи полостей Сусингенской интрузивно-карбоновой контактной зоны. Её рабочая высота на 400 метров ниже высоты южных воронок, около двух километров. Но в отличие от обнаруженных только что воронок и плато, к ней неведомо каким путем прилепилось название «Сусингенская». Ну а раз оно уже есть, то вовсе не обязательно его оспаривать и менять. А вот всем прочим плато и полостям пусть присваивают названия будущие первопроходцы. Нам же это следует только классифицировать, дать координаты точек и пронумеровать.

От базового лагеря Сусингенской котловины выполнялись поискоразведки в районы рек Угам, в верховья рек Бадам, Айгыр и Жиккансу. Все они не принесли никаких результатов. Карста там нет. Только массивные карбоновые равномерно и согласовано залегающие монолиты серпуховского, визейского и даже местами турнейского подъярусов, не потревоженные никакими интрузивами. Соответственно, поисково-разведывательные мероприятия в районе можно с чистой совестью считать законченными.

ПРОВИНЦИЯ БОРАЛДАЙ

Горы Каратау — северная виргация Западного Тянь-Шаня. Как и всякая виргация могучих горных стран, Каратау значительно уступает своему суверену в характеристиках природно-климатических и геологических условий. Это среднегорье, почти безлесое и почти бестравное, где высшие точки местных вершин редко превышают полтора километра. Это полупустыня, где не встретишь буйной растительности альпийских лугов, как на Каркаре, Сусингене и Комирши. Хребет Боралдай-Тау — это часть хребта Каратау. Самая южная его часть. Самая горячая. Самая безжизненная. В общем, самое пекло. И в центре этого пекла, ограниченное с востока и севера рекой Боралдай и Боралдайскими прижимами, а с запада и юга рекой Каиршакты и притоками ее верховьев, расположено карстовое плато Боралдай.

Причем, очень важно учесть, что в районе любят дублировать географические названия. Так, здесь есть две высших точки района, две горы Улькентура, западная и восточная. Обе ограничивают Боралдайский массив, только левая (западная) Улькентура, та, что повыше, сложена гранитоидами и никакого отношения к Боралдайскому плато не имеет. Мимо нее протекают справа-слева речки Боралдай и Каиршакты, которые ограничивают массив Боралдай. Каиршакты начинается истоками с западных склонов хребта Боралдай.

Река Кошкарата протекает восточнее реки Боралдай, отделена от Боралдая небольшим местным пологим хребтом и никакого отношения к карстовому массиву Боралдай не имеет совершенно, кроме разве что одного момента, но немаловажного. Местом начала маршрута грунтового подъезда и первого брода с востока к плато Боралдай является село Михайловка, оно же Кошкарата, расположенное на реке Кошкарата. И от нее начинается восточный путь подъема на плато, проходящий в двух километрах южнее горы Улькентура восточная, которая расположена в верхней части Боралдайского прижима.

Улькентура восточная является крайней восточной частью Боралдайского карстового массива и имеет самое прямое отношение к Боралдайскому плато, в отличие от Улькентуры западной. Такая вот чрезвычайно запутанная история с географией. Первооткрыватели и первопроходцы района, да и не только они, бывало люто блудили [читай: блуждали, — прим. ред.] между этими двумя географическими несуразностями, пока не научились отделять «божий дар от яичницы», намотав, бывало, на ноги не одну сотню лишних километров и износив не одну пару обуви, попутно покрывая синим матом и рельеф местности, и географов, давших двойные названия, и местное население, взмахами руки отправляющее группы в противоположных направлениях, и начальников экспедиции, не знающих, куда идти и что делать, и свою распроклятую поисковую жизнь, голодную, холодную и безрадостную. Жизнь, заставляющую на необъятных просторах Боралдайского хребта разыскивать относительно небольшое пятно плато.

Плато Боралдай разделено условно на три части. И только первый, северный участок его, где находятся шахта Ленинская, шахта Весенняя, действительно походит на небольшое плато. Большинство прочих полостей обнаружено в гребневых и пригребневых зонах ручьев Богомол и Шымбулак, левых притоках реки Боралдай.

Да, гребни эти весьма пологи и осанисты, мягко, покато и ровно спускаются к лоткам русла, перепад высот от шелыги к руслу в верховьях не более двадцати – пятидесяти метров, все склоны имеют небольшой, но устойчивый почвенный покров. Но все же это не плато. Это склоны ручьев. И характер входов в гребневые полости весьма отличается от входа в Ленинскую или же в прочие полости плато.

Гребневые и подгребневые входы имеют маленькие воронки, либо совсем не имеют таковых и начинаются сразу узкими вертикальными провалами. Ленинская же имеет большую, около сорока метров в диаметре и десяти метров в глубину, воронку, обильно заваленную обломочным материалом с открытым входом через понор под темно-серой десятиметровой стеной в западной ее части. Так же выглядят прочие полости северного каррового поля, не очень густо, но весьма внушительно расположившиеся по котловине на площади около километра.

Рабочие высоты гребневого участка и северного поля почти как по нитке находятся на высотах чуть ниже 1500 метров. То есть, высота района абсолютно соответствует оптимальной для развития карстовых процессов. Не соответствует процессу известняк, в котором они проходят. Они не должны бы развиваться в нижнем карбоне турнейского – нижневизейского подъярусов, даже если находятся в зоне достоверных основных и прочих разрывных нарушений, расположенных вкрест простирания друг к другу, к тому же еще теснимые верхнедевонскими надвигами с юга и востока. В этом мы уже убедились на примере массива Комирши. И если бы не надвиги, не могучие тектонические нарушения, не структура пород, вмещающих полости, то вряд ли они бы развились, несмотря на идеальные абсолютные высоты и очень хороший среднегодовой водный режим. Там только летом стоит абсолютная сушь и жара до пятидесяти градусов, выжигающая всю скудную траву до состояния ломких коричневых стеблей, а в зимний период, длящийся несколько более полугода, присутствуют и обильные осенне-весенние дожди, и сплошные снеговые покровы до трех метров высоты.

Каратау — хребет меридиональный, протяженностью более 400 километров, соответственно, все осадки, стремящиеся с запада на восток, остаются здесь. И это тоже очередное чудо, вкупе с другими «местными» чудесами давшее возможность развития полостей в теле нижнего карбона.

Вмещающие породы Боралдая в корне отличаются от тех монолитов, которые присутствуют во всех ранее описанных провинциях. Здесь известняк не монолитный. Здесь мы имеем дело с горизонтально залегающими слоистыми известняками, очень сильно потревоженными активными сейсмическими процессами, создавшими нарушения пластов не параллельно, а вкрест простирания линий тектонических разломов. Соответственно, в точках пересечения этих разломов, не везде, отнюдь не везде, но в некоторых местах, образовались полости. И, соответственно, все без исключения полости на плато и в гребневой части вертикальны. Все они – шахты. Но шахты особого вида. Как пример, шахта Ленинская, которая вовсе не выглядит шахтой, и не воспринимается таковой, так сказать, органолептически, поскольку весь основной шахтный колодец, диаметром около пятнадцати – двадцати метров от верха до самого дна полости забит крупноблочными обломками породы тектонического происхождения, превратившими ее в очень узкий вертикальный лабиринт. Эти гигантские блоки давно уже обросли натечными образованиями всех видов, сцементировавшими отдельные камни, величиной с двухэтажный дом, в единый конгломерат, и вода уже проточила карровые каналы и борозды сквозь них и мимо них. Однако этот лабиринт довольно легко обходится по боковому колодцу, свободному от навала на глубину в сотню метров. И в нем нет вторичных натечных образований, присутствуют лишь признаки гидродинамического карстования. Только его и ничего более. Хемогенные процессы наблюдаются только на тех участках полости, где нет интенсивного водотока. Ленинская яркий тому пример. В основной шахте – беспорядочная вертикально-лабиринтовая полость сплошь в натеках, аллювиальных отложениях, намертво сцементированных и оплывающих конгломератах, в боковом колодце – острые и голые вертикальные карровые борозды. Еще в семидесятые годы при выполнении первопроходов был выполнен расчет предельно возможных глубин всех Боралдайских полостей. Он показал, что они вряд ли могут быть глубже двухсот метров, поскольку под известняками карбона согласовано лежат монолиты девона фаменского подъяруса. Так оно и вышло. Самые глубокие полости, Ленинская и Весенняя, показали глубины в 190 и 210 метров соответственно.

На двух небольших участках Боралдайского плато сосредоточено 99% полостей необъятного Боралдайского массива. Однако было бы неверно пренебречь третьим участком, в общем никак не сообщающимся с первыми двумя и на котором обнаружена лишь одна полость. Всего одна. Но какая!

Гора Улькентура стоит от плато несколько особняком. Во всех смыслах. Она отделена от плато по достоверному разлому глубоким каньоном ручья Шымбулак с юго-запада, безымянным ущельем с юго-востока и рекой Боралдай, протекающей прямо под ее стенами с севера.

Это монолитная стена, громадный останец, сориентированная треугольником на все стороны света, высотой от ста до четырехсот метров, с вершиной, имеющей форму усеченной равносторонней треугольной пирамиды со стороной около километра. Гора стоит ровно по линиям достоверных разломов, отделяющих нижнекарбоновые известняки турне от известняков визе. От южного угла треугольника, прямо от гребня вершины формируется крутонаклонное ущелье, биссектрисой делящее вершину ровно пополам и принимающее в себя все потоки воды с обеих сторон вершинного гребня.

По водосборному лотку ущелья во все месяцы, кроме летних, стекает поток, дебет которого в апреле-мае достигает 100-150 литров в секунду. Грохот этого водопада слышен на берегу реки Боралдай, в двух километрах от места выхода потока. А выходит этот поток почти точно посередине северной стены Улькентуры. Совершенно отвесной стены высотой около двухсот метров. Округлое выходное отверстие в стене равно двенадцати-тринадцати метрам, через три-пять метров от края стены вглубь диаметр входа полости сужается до шести. Полость должна быть комбинированной, каскадно-наклонной, иметь общую длину до шестисот метров с перепадом высот до трехсот метров. Полость уникальна хотя бы тем, что она сквозная и наверху, под вершиной, должен быть верхний вход в нее. Воронки водосборного коллектора в вершинном ущелье растянуты по всему лотку, от вершинного гребня до сброса стены, но попытки найти верхний вход в этих воронках пока результатов не дали.

Существует два основных маршрута подходо-подъездов на Боралдай. Один из них, уже упомянутый, начинается от села Михайловка (Кошкарата), с форсированием рек Кошкарата и Боралдай с дальнейшим пешим подъемом мимо Улькентуры на хребет Боралдай и выходом на плато Боралдай в районе верховьев ручья Богомол, берущего начало от безымянной вершины 1656, высшей точки участка. Этот путь хорош для подъезда, поскольку почти весь проходит по хорошей автомобильной дороге, кроме последних пяти километров за бродом через Кошкарату. И даже переправы вброд здесь выполняются на автомобилях, с тем, чтобы установить первую базу на начале тропы подъема на левом берегу Боралдая, в километре от стен Улькентуры.

Но этот вариант убийственный для пешего подъема, поскольку выполняется по гребням местных хребтов и предусматривает спуски-подъемы через многочисленные ложбины местных водоразделов, расстояние перехода составляет около двенадцати километров, с набором высоты около восьмисот метров. Причем все это – с грузом верхней базы и снаряжения. И без воды. Воды на плато летом нет. А летняя жара в 40-45⁰С есть. И эти двенадцать километров горячего безводья становятся кошмаром, медленно высасывающим из личного состава все силы. Поэтому заброска через Кошкарату целесообразна только для работы на Улькентуре.

Подходо-подъезды к плато следует выполнять с противоположной, западной стороны Боралдайского хребта, от села Ильинка, что на 75 километров удлиняет подъезд по трассе, на 22 по грунтовым дорогам, но, право, это того стоит. 22 километра грунтовки приводят к ферме и единственному на подходах непересыхающему роднику, возле которого и следует ставить базу. Первую и последнюю, поскольку оставшаяся часть подъезда длиной в четыре километра, приводит к точке под названием «Соль». Это голая и выжженная поляна под седловиной, за которой открывается плато Боралдай. Транспорт заброски доставляет туда группу за пятнадцать минут и дальше остается только восьмисотметровый переход через Боралдайскую седловину на край плато и шесть километров по относительно ровной поверхности плато до самой дальней полости. То есть, база на безводном плато не нужна. От слова совсем. А передвижение налегке от «Соли» до любой из полостей отнимает час, как максимум полтора. И избавляет от водно-солевого голода. И сохраняет силы для работы внизу. Полностью. Ошибаться здесь не надо. Потому так подробно и описывается тактика Боралдайских подходо-подъездов, что ошибка здесь обязательно приведет к неприятностям.

Ещё одно чудо Боралдайской провинции просто «притянуто за уши» к Боралдайскому массиву потому, что притягивать его больше не к чему. А оно стоит упоминания. Потому что так не бывает.

Грот Акмолда расположен в левом орографически борту сезонно пересыхающего ручья Курысай на удалении в 45 километров от Боралдая к северо-западу от него и ниже него на километр по абсолютной высоте. В монолитных породах верхнего девона. Это не пещера. Это именно грот, начинающийся округлым вертикальным провалом глубиной 15 метров и диаметром в 35. В плане-разрезе это аккуратно вытянутая слабонаклонно вниз на восток от провала гигантская каверна, имеющая наибольшую длину в 130, наибольшую ширину в 60 и наибольшую высоту в 50 метров. Это все в девоне… Чудо? Чудо.

Пол каверны от провального входа до замытого понора на дне сложен аллювиальной массой, слегка смоченной очень незначительным количеством воды, редко капающей с потолка грота. В местах постоянного медленного водокапа в центре грота образованы высокие, около четырех метров в высоту и шести метров в диаметре, правильной конусной формы терриконы породы, почти переваренной хемогенными процессами, с очень большой скоростью развивающимися в них. В конусах, а их здесь два, не найти крупных обломков, прилетевших сравнительно недавно с потолка грота. Крупных обломков в полости нет вообще нигде. Все либо уже превращено в глину окончательно, либо, как в конусах, находится в стадии превращения и представляет собой средне и мелкодисперсные обломки, полуразложившиеся по сигониям кристаллов и связям, почти разрушенным в результате сверхагрессивного химического воздействия весьма концентрированных кислотных растворов, присутствующих в породе постоянно. Эти камешки легко перетереть в одной руке до разделения породы на кристаллические составляющие.

Всему этому великолепию грот обязан птицам. Дело в том, что входной провал настолько широк, что под ним на дне полости, в прохладе и тени, довольно густо растут несколько десятков деревьев неустановленной породы, которым хватает света, воды и, уж точно, удобрений, для того, чтобы выжить и сохраниться в невозможных условиях каменной пустыни, царящей на поверхности. Ну а поскольку в радиусе двухсот километров вокруг просто нет других дикорастущих деревьев, то все птицы округи гнездятся здесь. И гадят здесь же. Из поколения в поколение, из века в век. В результате, при очень небольшом количестве воды в сухой сезон мы имеем кислотный раствор такой концентрации, который позволяет крушить камень в пыль буквально на глазах и способен был соорудить эту каверну в очень твердой породе, полагаю, за чрезвычайно короткий геологический период времени. Да что там известняк верхнего девона? Базальты этого бы не перенесли!

По всей вероятности, воды межсезонья, как бы ни были скудны, все же воздействуют на концентрацию птичьего гуано и одновременно им хватает динамики весеннего потока для выноса растворов и мелкодисперсных аллювиальных масс к понору. Иначе даже эти сверхустойчивые деревья, благополучно произрастающие в провале, не выдержали бы такого мощного и постоянного химического воздействия. Дерьмо птиц покруче дерьма летучих мышей будет. Но в августе явных следов постоянного водного потока, кроме мелкого капежа с потолка, в полости не наблюдалось. Понор, хоть и сильно замытый, есть, однако следов потока по дну, как и следов его истока – нет. Ну и запах там, конечно же, особый. Как в овечьей кошаре. Однако запах не помешал предприимчивым местным жителям организовать в полости нечто вроде святого места. Конечно же, никакой святости там никогда не было и в помине, поскольку нет в гроте никаких следов и материальных доказательств древних религиозных отправлений, но придуманное и организованное одним местным «хаджи» капище приносит другой очень важный результат. Чистота и порядок, наведенные им в этой, очень доступной для вандалов полости, образцовы. Ни бутылки, ни бумажки, ни окурка. Ни человечьего дерьма. Только птичье. Это внушает уважение. И вызывает чувство благодарности. Дай Бог здоровья этому дедушке. И долгих лет жизни.

Материал: Авторизуйтесь, чтобы получить доступ